Мой сын Паата в 12 лет так нагрубил маме, что довёл её до слёз. Бабушка и сестра пытались с ним поговорить, но в такие моменты вмешиваться нельзя. Даже объяснения отца ни к чему не приведут. Я ничего не сказал.
Прошла неделя, Паата уже забыл о случившемся. И я подошёл к нему и пригласил прогуляться для «мужского разговора». Такого, о котором мама не должна была ничего знать.
Мы шли молча, а потом я обратился к сыну. «Хочу, чтобы ты дал мне совет. Однажды я влюбился в одну женщину. И я пообещал ей, что если она выйдет за меня замуж, то я никогда не дам её в обиду. Как ты считаешь, это правильно?». «Конечно, правильно», — ответил он. «А ты когда влюбишься, дашь своей будущей жене такое же обещание?». «Конечно, дам!» — ответил Паата. И тогда я ему сказал: «Теперь помоги мне, пожалуйста. Я не знаю как быть со своим сыном, который обидел мою любимую женщину. Подскажи, что мне делать. Ведь я дал ей обещание».
Это и есть шоковая терапия. Он долго, долго молчит. Но то, что в этот момент кипит внутри него — именно это и творит человека. «Накажи меня», — наконец говорит он. «Зачем? Я не для этого тебя позвал. Нас двое, и мы должны защищать наших женщин. Поможешь мне в этом?». «Помогу», — отвечает Паата. Я жму ему руку и говорю: «Пойдём домой. И давай об этом никто не узнает: ни мама, ни бабушка. Это будет наш, мужской разговор».
Шалва Амонашвили
 |
|
Комментариев нет:
Отправить комментарий