воскресенье, 14 мая 2017 г.

ДУЭЛЬ В ЛИТЕРАТУРЕ-ДУЭЛЬ СИЛЬВИО И ГРАФА. ПОВЕСТЬ "ВЫСТРЕЛ"




ДУЭЛЬ ДЛИННОЮ В МНОГО ЛЕТ!



Василий Тропинин Портрет А.С.Пушкина 1827 г.

Все прекрасно знают, что Пушкин был известным «забиякой» и на дуэлях дрался часто. По такому поводу он даже носил тяжелую трость — руку тренировал, чтобы не дрогнула, если стреляться придется. Может быть, потому и герои его произведений дерутся с большим азартом. То Гринев, то Онегин, то Сильвио. Последний случай, описанный в повести «Выстрел», и взят из жизни автора. Как-то в бытность в Кишиневе Пушкин играл в карты с неким Зубовым, офицером генерального штаба. В генеральных штабах всегда карты передергивают, а когда мечут банк, уж и подавно. Пушкин проигрался, но сказал друзьям, что лично он за такие проигрыши платить бы запретил.
Оскорбительный намек Пушкина дошел до Зубова. Решили стреляться в винограднике за Кишиневом. Пушкин пришел с фуражкой, полной черешен. Пока Зубов суетился, целился, Пушкин завтракал черешнями. Зубову, видать, тоже так захотелось черешен, что он стрельнул мимо. Короче, он бросился к Пушкину. Тот думал, что мириться, но оказалось, за черешнями. Чуть снова дело не дошло до дуэли.

В повести «Выстрел» все происходит драматичнее и фатальнее.
Центральным героем повести является бывший гусар Сильвио. Когда-то он служил в гусарах, но потом по неизвестной причине ушел в отставку – его окружала какая-то тайна, несомненно, и она служила причиной его притягательности.

Крутой нрав, злой язык, опытность – все вышеперечисленное давало ему «многие преимущества» перед другими. Жил Сильвио бедно, а единственной роскошью его «бедной мазанки» была богатая коллекция пистолетов.

В первой части повести Сильвио рассказывает офицеру, от лица которого ведется повествование, о дуэли со своим сослуживцем в полку, во всем превосходящим Сильвио. Ум, красота, деньги, храбрость – все заставляло Сильвио испытывать к нему зависть и бешеную злобу. Он стал искать ссоры со своим врагом. Однажды на балу Сильвио сказал своему врагу какую-то грубость, а в ответ получил пощечину. Решено было драться. Первый выстрел достался по жребию врагу Сильвио. Он прицелился и … прострелил лишь фуражку. Очередь была за Сильвио. Сильвио был рад, но его враг не проявлял и тени беспокойства, а равнодушно ел черешню. Это очень разозлило Сильвио, и тогда он предложил ответить выстрелом на выстрел когда-нибудь в другой раз. Теперь, спустя шесть лет, Сильвио получил письмо, в котором говорилось, что его дальнейший враг собирается вступить в брак. Сильвио собирался только теперь завершить некогда начатую дуэль.

Во второй части повести этот офицер-рассказчик случайно встречается с противником Сильвио по дуэли, а ныне графом - своим соседом по имению, и узнает продолжение истории. Зловещее продолжение дуэли с долгожданным выстрелом произошло в имении графа. Сильвио не смог просто стрелять в графа, и потому снова предложил ему выстрелить первым. След от пуль в картине на стене стал результатом этого выстрела. Затем Сильвио хотел было выстрелить в графа, но помешала графиня, которая упала к его ногам. Со словами «предаю тебя твоей совести» Сильвио вышел. После этого граф его никогда не видел. А через некоторое время Сильвио погиб на войне. Вот таков синопсис повести.


Но интересно, что у Сильвио был прототип.
Давайте с ним познакомимся.




В известной мере Пушкину прототипом главного героя повести «Выстрел» - Сильвио, послужил историк, генерал майор Иван Петрович Липранди.

Отец его, уроженец Пьемонта, куда его предки переселились в XVIII веке из Барселоны, с 1775 года переехал в Россию, где 17 июня 1790 года родился его первый сын Иван. Участник войны России с Финляндией (1808-1809 гг.) и Отечественной войны 1812 года, И. П. Липранди уже с 1813 года работал в военно-политическом сыске, о чем он впоследствии сам рассказывал. Одна из многочисленных дуэльных историй И. П. Липранди вынудила его перейти из гвардии в рядовой армейский полк. Назначенный 7 января 1920 года в Камчатский полк, Липранди прибыл в Молдавию, где ему, по его словам, было поручено «собирание сведений о действиях турок в придунайских княжествах, и Болгарии». Высоко образованный и начитанный, он хорошо знал историю тогдашней «Оттоманской империи» и Молдавии.

Богатейшая библиотека Липранди, включавшая литературу о Турции на всех языках, вышедшую за период 1820-1830 гг., была приобретена в 1856 году Генеральным штабом. Пушкин пользовался библиотекой Липранди, откуда брал книги по истории Молдавии, географии, литературе славянских народов и записи, доставляемые владельцу библиотеки сербскими воеводами, но, в первую очередь, произведения Овидия.

Перу Липранди, как историка и библиографа, принадлежит ряд статей в периодической печати, преимущественно в «Русском Архиве». В фонде И. П. Липранди, хранящемся в ЦГИА (Санкт-Петербург), имеется значительное количество неопубликованных или опубликованных частично работ, главным образом по истории Молдавии, Валахии, Бессарабии, Оттоманской империи, по национально-освободительному движению народов на Балканах.

Что касается политического лица Липранди, то деятельность его в послекишиневский период характеризовала его как провокатора и предателя, поскольку в 40-х годах, работая в министерстве внутренних дел, он осуществлял наблюдение за кружком петрашевцев и способствовал его разгрому. О нем со жгучим презрением писал А. И. Герцен, а Н. Г. Чернышевский в своем «Дневнике» упомянул о нем, как об одном из подлецов, которые губят людей.

Но в отношении кишиневского периода имеются самые противоречивые версии. В письме к П. А. Вяземскому из Кишинева от 2 января 1822 года Пушкин писал о Липранди: «Он мне добрый приятель и (верная порука за честь и ум) не любим нашим правительством и в свою очередь не любит его».

На основании других данных ряд исследователей считал, что Липранди был декабристом и в начале 1820 года будто бы «...далеко еще не был тем, чем стал впоследствии...».

25 июля 1821 года И. П. Липранди был переведен из Камчатского в Якутский пехотный полк в том же чине подполковника. 11 ноября 1822 Липранди неожиданно вышел в отставку в звании полковника, а 17 января 1826 года был арестован по делу декабристов и 19 февраля того же года был освобожден.

По возвращении в Кишинев Липранди становится адъютантом графа М. С. Воронцова, генерал-губернатора Новороссийского края. В 1828 году Липранди оставил Молдавию, т. к. его по личному указанию Николая I назначили начальником вновь учрежденной высшей тайной заграничной полиции.

Умер Липранди 9 мая 1880 года.


Подробнее о Липранди: Подробнее о Липранди: --->
А теперь подробнее об истории выстрела словами автора.

...........
— Вы знаете, — продолжал Сильвио, — что я служил в *** гусарском полку. Характер мой вам известен: я привык первенствовать, но смолоду это было во мне страстию. В наше время буйство было в моде: я был первым буяном по армии. Мы хвастались пьянством: я перепил славного Бурцова, воспетого Денисом Давыдовым. Дуэли в нашем полку случались поминутно: я на всех бывал или свидетелем, или действующим лицом. Товарищи меня обожали, а полковые командиры, поминутно сменяемые, смотрели на меня, как на необходимое зло. Я спокойно (или беспокойно) наслаждался моею славою, как определился к нам молодой человек богатой и знатной фамилии (не хочу назвать его). Отроду не встречал счастливца столь блистательного! Вообразите себе молодость, ум, красоту, веселость самую бешеную, храбрость самую беспечную, громкое имя, деньги, которым не знал он счета и которые никогда у него не переводились, и представьте себе, какое действие должен был он произвести между нами. Первенство мое поколебалось. Обольщенный моею славою, он стал было искать моего дружества; но я принял его холодно, и он безо всякого сожаления от меня удалился. Я его возненавидел. Успехи его в полку и в обществе женщин приводили меня в совершенное отчаяние. Я стал искать с ним ссоры; на эпиграммы мои отвечал он эпиграммами, которые всегда казались мне неожиданнее и острее моих и которые, конечно, не в пример были веселее: он шутил, а я злобствовал. Наконец однажды на бале у польского помещика, видя его предметом внимания всех дам, и особенно самой хозяйки, бывшей со мною в связи, я сказал ему на ухо какую-то плоскую грубость. Он вспыхнул и дал мне пощечину. Мы бросились к саблям; дамы попадали в обморок; нас растащили, и в ту же ночь поехали мы драться.

Это было на рассвете. Я стоял на назначенном месте с моими тремя секундантами. С неизъяснимым нетерпением ожидал я моего противника. Весеннее солнце взошло, и жар уже наспевал. Я увидел его издали. Он шел пешком, с мундиром на сабле, сопровождаемый одним секундантом. Мы пошли к нему навстречу. Он приближился, держа фуражку, наполненную черешнями. Секунданты отмерили нам двенадцать шагов. Мне должно было стрелять первому: но волнение злобы во мне было столь сильно, что я не понадеялся на верность руки и, чтобы дать себе время остыть, уступал ему первый выстрел; противник мой не соглашался. Положили бросить жребий: первый нумер достался ему, вечному любимцу счастия. Он прицелился и прострелил мне фуражку. Очередь была за мною. Жизнь его наконец была в моих руках; я глядел на него жадно, стараясь уловить хотя одну тень беспокойства... Он стоял под пистолетом, выбирая из фуражки спелые черешни и выплевывая косточки, которые долетали до меня. Его равнодушие взбесило меня. Что пользы мне, подумал я, лишить его жизни, когда он ею вовсе не дорожит? Злобная мысль мелькнула в уме моем. Я опустил пистолет. «Вам, кажется, теперь не до смерти, — сказал я ему, — вы изволите завтракать; мне не хочется вам помешать...». — «Вы ничуть не мешаете мне, — возразил он, — извольте себе стрелять, а впрочем как вам угодно: выстрел ваш остается за вами; я всегда готов к вашим услугам». Я обратился к секундантам, объявив, что нынче стрелять не намерен, и поединок тем и кончился.

Я вышел в отставку и удалился в это местечко. С тех пор не прошло ни одного дня, чтоб я не думал о мщении. Ныне час мой настал... Сильвио вынул из кармана утром полученное письмо и дал мне его читать. Кто-то (казалось, его поверенный по делам) писал ему из Москвы, что известная особа скоро должна вступить в законный брак с молодой и прекрасной девушкой. — Вы догадываетесь, — сказал Сильвио, — кто эта известная особа. Еду в Москву. Посмотрим, так ли равнодушно примет он смерть перед своей свадьбой, как некогда ждал ее за черешнями!

При сих словах Сильвио встал, бросил об пол свою фуражку и стал ходить взад и вперед по комнате, как тигр по своей клетке. Я слушал его неподвижно; странные, противуположные чувства волновали меня. Слуга вошел и объявил, что лошади готовы. Сильвио крепко сжал мне руку; мы поцеловались. Он сел в тележку, где лежали два чемодана, один с пистолетами, другой с его пожитками. Мы простились еще раз, и лошади поскакали.

...........
II
...........
— Это удивительно! — сказал граф, — а как его звали?
— Сильвио, ваше сиятельство.
— Сильвио! — вскричал граф, вскочив со своего места, — вы знали Сильвио?
— Как не знать, ваше сиятельство; мы были с ним приятели; он в нашем полку принят был, как свой брат товарищ; да вот уж лет пять, как об нем не имею никакого известия. Так и ваше сиятельство стало быть знали его?
— Знал, очень знал. Не рассказывал ли он вам... но нет; не думаю; не рассказывал ли он вам одного очень странного происшествия? — Не пощечина ли, ваше сиятельство, полученная им на бале от какого-то повесы?
— А сказывал он вам имя этого повесы?
— Нет, ваше сиятельство, не сказывал... Ах! ваше сиятельство, — продолжал я, догадываясь об истине, — извините... я не знал... уж не вы ли?..
— Я сам, — отвечал граф с видом чрезвычайно расстроенным, — а простреленная картина есть памятник последней нашей встречи...
— Ах, милый мой, — сказала графиня, — ради бога не рассказывай; мне страшно будет слушать.
— Нет, — возразил граф, — я все расскажу; он знает, как я обидел его друга: пусть же узнает, как Сильвио мне отомстил.
Граф подвинул мне кресла, и я с живейшим любопытством услышал следующий рассказ.
«Пять лет тому назад я женился. — Первый месяц, the honey-moon провел я здесь, в этой деревне. Этому дому обязан я лучшими минутами жизни и одним из самых тяжелых воспоминаний.

Однажды вечером ездили мы вместе верхом; лошадь у жены что-то заупрямилась; она испугалась, отдала мне поводья и пошла пешком домой; я поехал вперед. На дворе увидел я дорожную телегу; мне сказали, что у меня в кабинете сидит человек, не хотевший объявить своего имени, но сказавший просто, что ему до меня есть дело. Я вошел в эту комнату и увидел в темноте человека, запыленного и обросшего бородой; он стоял здесь у камина. Я подошел к нему, стараясь припомнить его черты. «Ты не узнал меня, граф?» — сказал он дрожащим голосом. «Сильвио!» — закричал я, и признаюсь, я почувствовал, как волоса стали вдруг на мне дыбом. — «Так точно, — продолжал он, — выстрел за мною; я приехал разрядить мой пистолет; готов ли ты?» Пистолет у него торчал из бокового кармана. Я отмерил двенадцать шагов и стал там в углу, прося его выстрелить скорее, пока жена не воротилась. Он медлил — он спросил огня. Подали свечи. Я запер двери, не велел никому входить и снова просил его выстрелить. Он вынул пистолет и прицелился... Я считал секунды... я думал о ней... Ужасная прошла минута! Сильвио опустил руку. «Жалею, — сказал он, — что пистолет заряжен не черешневыми косточками... пуля тяжела. Мне всё кажется, что у нас не дуэль, а убийство: я не привык целить в безоружного. Начнем сызнова; кинем жребий, кому стрелять первому». Голова моя шла кругом... Кажется, я не соглашался... Наконец мы зарядили еще пистолет; свернули два билета; он положил их в фуражку, некогда мною простреленную; я вынул опять первый нумер. «Ты, граф, дьявольски счастлив», — сказал он с усмешкою, которой никогда не забуду. Не понимаю, что со мною было и каким образом мог он меня к тому принудить... но — я выстрелил, и попал вот в эту картину. (Граф указывал пальцем на простреленную картину; лицо его горело как огонь; графиня была бледнее своего платка: я не мог воздержаться от восклицания.)

— Я выстрелил, — продолжал граф, — и, слава богу, дал промах; тогда Сильвио... (в эту минуту он был, право, ужасен) Сильвио стал в меня прицеливаться. Вдруг двери отворились, Маша вбегает и с визгом кидается мне на шею. Ее присутствие возвратило мне всю бодрость. «Милая, — сказал я ей, — разве ты не видишь, что мы шутим? Как же ты перепугалась! поди, выпей стакан воды и приди к нам; я представлю тебе старинного друга и товарища». Маше всё еще не верилось.



Б.Косульников "Скажите, правду ли муж говорит?"

«Скажите, правду ли муж говорит? — сказала она, обращаясь к грозному Сильвио, — правда ли, что вы оба шутите?» — «Он всегда шутит, графиня, — отвечал ей Сильвио; — однажды дал он мне шутя пощечину, шутя прострелил мне вот эту фуражку, шутя дал сейчас по мне промах; теперь и мне пришла охота пошутить...» С этим словом он хотел в меня прицелиться... при ней!



Выстрел. Вторая дуэль.

Маша бросилась к его ногам. «Встань, Маша, стыдно! — закричал я в бешенстве, — а вы, сударь, перестанете ли издеваться над бедной женщиной? Будете ли вы стрелять или нет?» — «Не буду, — отвечал Сильвио, — я доволен: я видел твое смятение, твою робость, я заставил тебя выстрелить по мне, с меня довольно. Будешь меня помнить. Предаю тебя твоей совести». Тут он было вышел, но остановился в дверях, оглянулся на простреленную мною картину, выстрелил в нее, почти не целясь, и скрылся. Жена лежала в обмороке; люди не смели его остановить и с ужасом на него глядели; он вышел на крыльцо, кликнул ямщика и уехал, прежде чем успел я опомниться».

Граф замолчал. Таким образом узнал я конец повести, коей начало некогда так поразило меня. С героем оной уже я не встречался. Сказывают, что Сильвио, во время возмущения Александра Ипсиланти, предводительствовал отрядом этеристов и был убит в сражении под Скулянами.

Использованы текст повести А.С.Пушкина «Выстрел»,
и материал с сайта Ли.ру ИСТОЧНИК




Nickname ქეთი მასწავლებელი registred!



Комментариев нет:

Отправить комментарий